РУМЭН ЛЕОНИДОВ 

НА ЦЕНТРАЛЬНОМ ВОКЗАЛЕ 

В самом центре закусочной
Пьяные машинисты
Пьют двадцатое пиво…
А случайные парни
(дурни)
обольщают Диди.
Ах, Диди, раскрасотка, конфетка-буфетчица,
В честь твою раздаются фанфары стеклянные
И восторженный вой,
И опять перед кассой
Парни путаются в пятачках,
Озадачены сдачей…
А в конце рабочего времени
Бесконечность рабочего времени
Отмечают часы, что стоят враскорячку
Над табличкой "Курить воспрещается"!
Но зажал сигарету в щепотке
И дымком себе пыхает в пазуху,
Не боясь закоптиться заживо,
Какой-то кепон - отчаян и пьян -
После праздничного труда,
Который, говорят, облагораживает…
Дежурный милиционер не пьет - 
Служба!
Пожав плечами - очень нужно! -
Наотрез отказался
Поцеловать Диди и бутылку.
Товарищ Иван Братаныч Дебилков
В который раз потерялся -
Ему велено немедленно
Явиться к диспетчеру!
Замечено:
Неуспевающие актеры
Становятся дикторами,
Преуспевающие кретины
Становятся диктаторами.
И динозавры тоже, похоже,
Часть вселенской мутации -
Человечества.
Да? Ну, это мы переживем без труда! 

Снаружи в чистом блюдечке Луны
Кружки "собачьей радости" видны -
Уже фосфорецируют… 

"Предприятие общественного питания
нуждается в подметании!
Товарищи, выметайтесь, пожалуйста!" 

И эскалаторы распределяют в мире всех,
И всякий может - если сможет! - двинуть: плиз -
К летящим блюдцам в небесах бессонных 
 Вверх,
К звоночкам жизни
Вниз. 

"ВХОД СВОБОДЕН!" 

Мы все приходим в этот мир сквозь выход,
Тот выход, где нет входа для возврата,
И покидаем этот мир сквозь вход, 
который не имеет выхода…
а между
 а между этим выходом и входом -
скитание, полёты, приземления,
ползком, ползком, ползком
к дыре в какой-то преабсурдный сон.
И то, что называем жизнью мы,
Есть любопытство вечного движенья,
Которое суется во все дырки
И постигает 
Изначальный свой маразм. 

    ..^..




АТАНАС СТОЕВ 

Из цикла, посвященного Сергею Есенину 

*** 

"Каждый день к себе теряю жалость…"

Не себя жалею, верь мне, друже,
А тот клен, что каждый год во мне
Замерзает на бесстыжей стуже - 
Он не нужен в этой стороне… 

Но еще бывает: ветка стукнет
В сердце, и сквозь черный крест теней
Небо давней юности аукнет,
Синей птицей выпорхнет за ней! 

Иль над полем, в зыбком полдня зное,
Над травинкой каждой и кустом
Выпоет зазнобно-озорное - 
И затихнет где-то под мостом… 

А не то средь золотого жита
Вдруг заглянет в очи василек…
Сколько жито, сколько пережито,
Сколько не успел и не сберег! 

Нет, еще не надышался всласть я
Этой синью, свежестью полей,
Нет, еще душа вмещает счастье
Петь легко, смеяться веселей! 

Все что Свет - я с радостью приемлю,
Даже если весь горю в огне!
А когда в свой срок покину землю - 
Свет и ТОТ - не будет страшен мне… 

*** 

"До свиданья, друг мой, до свиданья…" 

О жизнь моя, какой тебя я вспомню
В последний час?
Любовью ты была одной, огромной!
А что сейчас? 

Да, был я в страсти жарок, переменчив
В огне ночей!
А нынче среди тьмы красивых женщин - 
Один, ничей… 

Мой старый друг и впрямь уже стал старым,
Недугом гнут.
В разлуке с радостью вся жизнь - пустая свара,
Напрасный труд. 

Но для того, для рокового "С Богом!"
Я не готов.
Еще идет ко мне по всем дорогам 
Моя любовь, 

Еще могу развеять грусть на лицах,
Друзей простить,
Еще хочу на свадьбах веселиться,
Детей крестить, 

И каждый вечер сердце тает нежно,
Услышав звук
С их ножек сброшенных на чистый пол небрежно
Ботинок стук… 

    ..^..




ВЛАДИМИР ЛЕВЧЕВ 

МОРЯК-УТОПЛЕННИК 

Тополя… Тополя…
Стоят, как телеграфные столбы.
Свистят натянутые ветром провода,
Вершины нагибаются - тогда
Проблескивают коротко
Зеленые звезды
Коротких замыканий
С закатом.
Тополя…
Что по ним передает  мрак
горящему на западе заливу?
Ветер. Море. Тополя. Воля.
И ничего более боли. 

- Официант, два пива давай,
А оркестр - играй! 

Кто наливает прохладу
 в жаркую кружку фиесты?
И поднимается белая пена облаков,
Словно тесто...
Темно-желтое солнце
Ползет по скатерти ко мне.
Смеркается. И облака. И пиво.
И больше ничего.  И больше не… 

-Эй, хозяин, три пива давай,
а оркестр - играй! 

Далеко в долине
Бегут двое детей:
Один - цыганенок со взглядом зверька,
Другой - на ехидного русого ангелка
Похож. Они что-то кричат,
Поют, а может, ругаются - 
Ветер дует в их сторону,
Слова летят, кувыркаются…
Припозднившаяся тетка
Тащит  с хлебом котомки.
Пышные пионы, расплывшись по платью,
Пахнут потом в потемках…
И уже зажигают огни над зеленой эстрадой,
И оркестр чуть позже еще оживет непременно,
Он сыграет, сыграет, и мы будем рады, так рады
Вновь услышать ту песенку, ту,
Про морскую сирену… 

-Официант, еще пива давай,
а оркестр пой и играй! 

А на всех балконах надувают щеки полотна -
И вот-вот  флот домов высотных
Уплывет по волнам мрака.
12 баллов.
Наглая чайка летит, лая, словно собака - 
Ненавистная вислая тварь
Над пыльной водой тротуара…
Ну куда ж ты плывешь, мой корабль сквозь года?!
Вопрос в ветер…
Море - и больше ничего на свете. 

- Братец, давай! Еще пива давай!
А оркестр - до рассвета играй! 

Чье же отдаленное дыханье
В эту ночь доносят тополя?
Всплеск последний памяти - о ком?..
Пена - пш-ш! - в  тополином стакане
Волны тьмы, палуба-земля…
Умирать - так с ветерком, с матерком! 

Любовь - вполне невидимая штука,
Невидим синий свет  ее смиренья,
Она поет - какая, Боже, мука
В ее сиреневом голосе сирены!
Она воет, словно синий поезд,
Что из детства дошел до конечной станции - меня,
И зовет в поля, леса, зеленя,
А я - тону в синем море… 

- Подать сюда официанта!
Пиво кончилось, что ли?
Эй вы, оркестранты!
Почему приумолкли?!.. 

Понимаю.
Вон идет моя нечистая совесть
В белой рубашке с черной бабочкой,
Идет предъявить мне счет,
Как в карманах, роется в моих ранах…
Но не найдет там обоснования
Моему единственному желанию - 
Быть одному.
И тогда отберет у меня часы,
Я гляну на них в последний раз - 
какое точное время!
Ветер метет сентябрьский мусор
От эстрады, 
мигают лампочки… 

В последний раз мне, парень, налей - 
И я пойду меж мокрых тополей
В матросской шапочке,
Захлебываясь от слез и угроз,
Держась за обломок древесный,
В вечность, 
Где небо без звезд, 
где рыбы поют из бездны… 

    ..^..




КОНСТАНТИН ПАВЛОВ 

*** 

гимнастке Нешке Робевой 

Лодка пробита.
Лодочник груб.
Как тут достигнешь
Другого берега
Душ и губ? 

Остановись. Оставь. Останься. 

Идешь ты -
Маленький женский Христос -
Словно по пламени электросварки.
Пятки твои сухи и жарки. 

И тик - и так, и тик - и так
Горчичное зернышко веры и силы
В глазнице глаза пульсирует… 

Не торопись. Тебя Троица ждет. 

Расскажи нам о том, что есть Там,
Только тактом горчичного зернышка,
Расскажи Его танцем
Или жестом божественным.
Пусть мы слепоглухи - расскажи. 

*** 

Любомиру Левчеву 

В одной с тобою лодке мы плывем.
Имеет ли какое-то значенье,
Что ты вот управляешься с рулем,
А я на веслах…
Все сильней теченье
И лодка тонет,
Тонет, тонет…
На миг хоть оглянись,
Увидишь - 
вон, вернейшая из крыс
нам машет лапкой мокрой
и рыдает:
"Прощайте!"
И сама нам все прощает. 

    ..^..




НАТАЛЬЯ ЛЯСКОВСКАЯ 

БОГЕМНЫЙ ЭПОС 

Незабываемым поэтам Болгарии 

Упала тьма на легендарный город!
И обыватель, пошлым сном оборот,
Спит, спит, на восемь заведя часы…
Но не сдается литератор гордый!
И в срок дойдет, практически рекордный,
С бульвара Витоши в ж/к "Бели Брези"! 

То ли у милой Лиловой Милены,
То ли у Ивы, то ли у Елены,
Встречали на "ура!" чужих, своих.
В момент изгваздав в ванной полотенце,
Торт, колбасу и прочее мезенце
Сметает гость, едва завидя их… 

Вьетнамской водкой средь софийской ночи
Мы заливали речи, скатерть, очи,
"Фемины" дым вился как дамский бюст.
Блистал очками Виктор Самуилов,
В нем интеллект, как бы турбины "Илов",
Гудел, струясь сквозь переборки уст. 

Там Леонидов Румэн, пьян чудесно, 
так много говорил, что было тесно,
И Венко под гитару что-то пел…
Василева, смеясь, змеилась Зоя,
И на диван эпохи мезозоя
Валился Вальо, словно бы поспел. 

Где на полу стаканы за диваном,
Пожара жди - Георгий с Юлианом,
И "Факел" костерком горит у ног.
Как два патриция, укрывшись в недрах пира,
Что же первичней: скара или бира?
Решают важно: Дарвин или Бог? 

То слева слов понос - метафористы,
То справа чей-то бок прижат ребристый
(минуты три я провожу в борьбе),
и вдруг какой-то, помесь ржи с карбидом,
мне молвит: что сидишь тут с умным видом?
Наверное, агент ты КаГеБе! 

Эх, тарарэх, болгарские другари!
Не Штирлиц я, не Бонд, не Мата Хари,
И потому молчу, скрывая грусть,
Что столько раз в Москве, в такой же куче,
Слыхала то же - жиже или круче,
Что знаю все - плюс-минус - наизусть!
………………………………………………
Уже рассвет… Марксистскими кружками
Идем хлебать чорбу "да с потрошками",
По три, по пять… Устали - лечь да спать!
И все-таки "Бердяев, перформансы, 
структура текста, Бродский, Померанцев,
амбивалентность" - слышу я опять. 

"Цветан Стоянов, метапрофиора", -
То там, то тут в тумане разговора,-
"паранормальный, Живков, архетип, 
Коста Павлов, компартия, ракия…"
И все такие - славные такие!
И в лица нам листва летит, летит - 

То чудо-дерево растет на тротуаре.
Слова на нем, как бирки на товаре,
Пестры, мудры, сладка их круговерть!
О, диво-дерево мое, болгаро-русо,
Прекрасно ты!
Плоды ж твои по вкусу
Напоминают
 смерть.


    ..^..